О сохранении природы говорили многие русские писатели. Достоевский в Подростке о гибели лесов говорит почти теми же словами, что и чеховский Астров в своем знаменитом монологе, Нынче безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь.

Но особенность позиции Чехова в том, что он впервые вывел отношение к природе в сферу этики оно становится в один ряд с такими феноменами, как добро, красота, правда. Так, Лаевский в своих размышлениях перед дуэлью в число своих нравственных преступлений включает и то, что в родном саду он за всю свою жизнь не посадил ни одного деревца и не вырастил ни одной травки.

Мы живем в эпоху создания литературы, призванной самой жизнью к осмыслению и художническому исследованию глобальных проблем отношения человека к природе. В литературной критике становятся общеупотребительными понятия об экологической прозе и поэзии. Предметом широкой дискуссии в литературе является ныне проблема экологического героя, и она затрагивает интересы отнюдь не только литературоведческие.

Как с этой точки зрения подходит советская литература к теме Природа и этика? Что именно, по вашему мнению, здесь нужно  учитывать? В коротком интервью даже в самом общем виде охватить эту тему невозможно. Назову только имена, в дальнейших пояснениях не нуждающиеся, М. Пришвин, К. Паустовский, Л. Леонов. В связи с вашим вопросом я хотел бы сказать немного о нашей современной  поэзии.
Стихов о необходимости сохранения природы сейчас пишется очень много их найдешь едва ли не в каждой более или менее значительной газетной или журнальной подборке. Вот, например, одно  из  них,
Здесь должно городу стоять! Но прежде, чем его построить, Железом надо почву снять, А почва тоже что-то стоит. Конечно, экономический аспект гибели почвы важен. Есть здесь и еще более острые экологические вопросы, например, проблема рекультивации. Но все они дело ли поэта? Не естественней ли ждать от него таких вопросов, которые поставить может только литература,  поэзия?

Мне кажется, что поэзия последних лет подымает и такие вопросы. Безусловно. Все дело в том, с какой силою душевного накала. Приведу еще один пример тоже стихотворение достаточно известного поэта. Оно называется Раздумье на лесоповале. Там есть  такие строки,
И, как на ранах розовеет соль,
Пыль дерева на срезах розовела.
Наверно, мы и есть живая боль
Той жизни, что себя осмыслить не сумела.

Поэт, правда, говорит, что распил как рана. Но это слишком стертый и уже невоспринимаемый образ. К тому же он полностью отменен придуманным словосочетанием пыль дерева. Нет уж, по мне в исконных опилках куда больше воспоминания о насилии над деревом. Невольно вспоминается некрасовское, тоже о рубке леса трупы  деревьев недвижно  лежали.

В приводимом стихотворении есть еще такие строки,
И думал я, нам чувствовать дано
За тех, кто боли чувствовать не может.
И как ни вспомнить опять другие строки, написанные почти полтора  века  назад,
И железная лопата
В каменную грудь, Добывая медь и злато,
Врежет страшный путь.

Лермонтов написал это тогда, когда еще и живому миру планеты мало что грозило, когда даже самые дальновидные умы еще только приближались к идее сохранения этого живого. О самой Земле еще и не думалось у ее недр было отъято так немного, и об опасности этого изъятия еще и не брезжило в научной мысли, когда до Вернадского и создания понятия ноосфера был еще целый век! И все-таки. И все-таки поэт ощутил физически тело Земли как живое тело.

Где были стихотворцы лет двадцать назад? Почему нужно было дожидаться всеобщей кампании в защиту природы, чтобы начать грустить о ней, чтобы создать на этой теме целое направление? Почему все это как личную трагедию уже ощущал поэт почти полтора  века  назад?
Мне возразят, это же Лермонтов, зачем сравнивать... И действительно, наша критика сравнивает очень робко, выработав целый арсенал извиняющихся формул типа не пытаясь сравнивать такого-то с Пушкиным, все же... и другие.

Может и, правда, сопоставлять какого-либо поэта с Пушкиным и не стоит? Но кто сказал, что нельзя сопоставить век с веком? Двадцатый век может за себя постоять, ему есть что поставить рядом с природой Тютчева. И любой стихотворец как представитель своего века должен быть готов мужественно предстать перед Поэзией минувшего славного века, которая так давно умела ощутить не только человека как часть природы, но и природу как часть души человека.